Это было очень давно, когда я увидел, как Луция Даугавиете работает с глиной. В 1954-ом году я был 13-летним учеником художественной школы им. Розенталя в Риге. У нас с Латвийской Академией Художеств была общая столовая, и там ко мне обратилась студентка 4-го курса Луция. Она рассказала, что с разрешения декана организовала кружок лепки, а у меня, по ее словам, для лепки очень подходящие внешние данные: длинная шея, видна шейная ямочка и характерна анатомия лица. Чтоб я приходил позировать. Я согласился. Меня посадили на вращающееся сидение, чтобы со всех сторон видеть и обмерить. В углу помещения была большая ванна с замоченной серо-голубой глиной, которую время от времени приходилось перемешивать. Меня лепила Луция и несколько студентов младших курсов, среди них Айварс Гулбис, который впоследствии стал видным в республике автором скульптурных и декоративных работ, и двое студентов с курса живописи – Индулис Ранка, который позже полностью переквалифицировался в скульптора и работал преимущественно в граните, и Язепс Пигожнис, в многообразном амплуа которого кроме картин и графических работ много скульптурных медалей. Оба живописца не очень уверенно, как мне казалось, создавали кубистические грубоватые формы, а стека Луции, по-моему, делала чудеса, по крайней мере для меня это было ново – что так уверенно и метко можно воспроизвести мои мальчишеские черты. Новой для меня также была та атмосфера, что царила в мастерской – непринужденные, остроумные разговоры и, в то же время, очень уважительное отношение к самой музе изобразительного искусства. Луция и её студийные товарищи – Таливалдис Гаумигс, Карлис Крастс, Владимир Циммерлинг, Гайда Грундберга – для меня стали авторитетами.
Мой портрет, отлитый в гипсе, сначала появился на студенческой, а затем на республиканской выставке. Теодор Залькалнс похвалил художницу и предложил автору сделать вариант в дереве (этот вариант не был закончен). Потом портрет был отлит также и в бронзе. В настоящее время и бронзовый, и деревянный варианты оба находятся у меня. Первый вариант в гипсе сфотографировал сфотографировал в 1955-ом году штатный фотограф Академии Художеств Страутниекс по просьбе моего отца. Сразу после войны Страутниекс был фотографом в Государственной библиотеке в Риге, когда мой отец там был директором. Эту фотографию я поместил в книге «Андрей Германис. Живопись. Акварель. Рисунок» Юрмала, 2017 год.
Прошло несколько лет. В 1965 году я окончил отделение живописи Латвийской академии художеств, и на один год был призван в советскую армию. После возвращения из армии у меня в 1966-oм году было какое-то дело в Доме творчества в Дзинтари, и там я увидел снова Луцию Даугавиете. Мне было 25 лет, и Луция, разумеется, во мне не опознала того мальчика, которого когда-то лепила. Когда я представился, она очень обрадовалась, так как о своей ранней работе вспоминала с любовью. Мы возобновили контакты, и позже я не раз гостил у Луции в Москве. Я понял, что у неё обширные интеллектуальные и художественные интересы. Говорили о романе Г.Маркеса «Сто лет одиночества», что оба прочли тогда. Луция интересовалась жанром рисунка как таковым и восторгалась швейцарским рисовальщиком Гансом Эрни. Она мне подарила каталог с выставки Анри Матисса в Пушкинском музее и ещё пару книг по искусству. Я, в свою очередь, мог ей рассказать о художественной жизни Латвии. Нас роднила также личность педагога Яниса Гресте, так как он был другом и коллегой моего дедушки, и я его отлично помню с детства. С большим или меньшим промежутком времени мы с Луцией, а потом и с семьей её дочери Мары, поддерживали дружеские контакты, и это я считаю приобретением для своей души.
Андрей Германис