Печать
Просмотров: 3299

Из книги: «Жизнь Луции Даугавиете, рассказанная ею самой своей внучке Маре».

Мара Уварова со слов Луции Даугавиете. Начато в 2006 году.

 

Преподавание. 

После окончания школы Луция приехала домой в Эзеры. И в 1949 году в Нерете её встретила писательница Луция Тюзане, которая позвала её преподавать вместе в Мемельскую школу. Девушка согласилась. Рано-рано утром (а зимой в темноте) она ходила пешком от хутора Эзеры 14 км. Там она стала преподавать рисование, музыку, физкультуру и даже географию, которую сама плохо знала. На уроках географии Луция использовала старинный метод преподавания: говорила одному ученику рассказать урок другому, и тот с успехом обучал товарища. 

На уроках физкультуры дети прыгали через палочку, бегали кроссы. Но самым любимым делом было (причём как у учеников, так и у учительницы) составлять пирамиды. Луция перед уроком часто спрашивала детей: «Что будем сегодня делать?» Ученики всегда просили: «Пирамиды, учительница! Пирамиды!». Она нашла в советских учебниках схемы «живых пирамид». Дети по свистку становились в нужные положения, сначала большие парни, на другой свисток – дети поменьше вскакивали на них сверху и, наконец, по третьему свистку самые маленькие девочки залезали на самый верх. 

На уроках музыки «Учительница Даугавиете» играла на пианино, а дети, сидя, пели. Но после она подумала, что все профессиональные хоры поют стоя – тогда стали петь тоже стоя. Все было хорошо, но тут – «Бум!» – один мальчик упал в обморок. После этого вернулись к сидячему пению.

Однажды был очень сильный мороз и Луция, придя в школу, жарко натопила печку и, закрыв задвижку, задремала. Очнулась уже на полу, задыхаясь, – тогда открыла все окна и лежала, приходя в себя – кружилась голова. Она чуть было не угорела тогда. 

Как-то, после праздника Новогодней Ёлки в школе, где Луция с детьми поставила спектакль, старшеклассники до смерти напугали тем, что выскочили из лесу к едущим на санях и спящим детям и учительнице с жутким воем и криками «Волки!» После этого Луция должна была по ночному лесу идти одна до дому. По дороге её долго еще потом пугали заячьи свадебные крики – она принимала их за волчий вой. Рассказ о событии "Новогодний сюрприз" из уст самой Луции в разделе Беллетристика. 

 

Эрмина. 

Сестра Луции Эрмина была на шестнадцать лет старше её (поэтому и общения между сёстрами было мало). В юности она полюбила батрака. Но Август не хотел отдать дочку «нищему» и делить свою землю и дом. Он решил выдать Эрмину за хорошего хозяина Эрнеста Орновского с хутора «Индраны» в волости Эрберде (после того, как дом сгорел, семья переехала на хутор «Жагари»). Что и сделал – молодых тогда не принято было слушать. За это Эрмина разлюбила отца – считала, что он погубил её счастье (эта семейная легенда передавалась Луцией в таком виде – на самом деле всё оказалось несколько иначе). Редко, но, все-таки, приезжали супруги в Эзеры. И к ним родители приезжали в гости. Луце видела, как Эрмина делала сыр: маленькие конусы из сыра сушила на каждом столбике забора.   

В «Индранах» Луцию очень впечатлял земляной пол, в котором были большие и маленькие ямы, – дом был очень старинный – «Эрбердис» – половина людская, а половина для скота. В ямах пола сидели  и играли два сыночка Эрмины – Эрнест и Освальд. Их отец изготовил специально для них всякую машинерию – разные деревянные каталки и качалки. Позже этих детей привезли в «Эзеры» учиться в начальной Пилнскалнской школе. Здесь они были отданы на попечение Луции. Она учила их читать – как это было трудно! И мыла в одной большой кадушке одновременно, вынося их, завернутых в полотенце, в другую комнату как большие кули.  

Позднее, когда Луция преподавала в Мемельской школе, у неё в классе учились её племянницы – дочки Эрмины: Модрите, Лония. Луции неудобно было ставить им «пятёрки», хотя они того и заслуживали.

  

Решение. 

Но не прошло и школьных полгода, как Луции надоело преподавание. Когда директор школы откомандировал ее в Ригу, чтобы купить радиоприемник, она позвонила директору из Риги, и сказала, что больше не вернется. Директор запротестовал, что она не имеет права уходить в середине года, но Луция опустила трубку. Она уже твердо решила стать художником и поступать в Рижскую академию художеств. Сын лесника Искалниса, который приставал к Луце: «Будешь хозяйкой?», стал художником. Луция очень не хотела быть «хозяйкой» и тоже решила стать художником. 

 

Дзидра. 

Луция приехала в Ригу и снова повстречала свою любимую подругу Дзидру, которая тогда работала в Риге на заводе. В первый же день после своего приезда из Мемеле в шесть утра, Луция пошла к ней. Дзидра как раз уходила на работу и разрешила Луции поспать в её ещё теплой мягкой постели – там посередине оставалась вмятина от тела Дзидры.  

Дзидра Музыканте была из Серене, отца записали в кулаки, брата посадили в тюрьму, сестра вышла замуж за милиционера, которого расстреляли. Дзидра была очень талантлива и хотела поступать в математический институт, но её не взяли за происхождение, и она стала работать на заводе. 

На следующий день она отправилась на улицу Варну к дальним родственникам Валдманям и поселилась у них – они были очень интеллигентными людьми и потому не отказали ей в этом. 

 

Лилуша. 

Дзидра познакомила Луцию с Лилушей – Лилией Клеппере, которая занималась живописью и готовилась поступать в Рижскую академию художеств. Она поступала туда пять раз.  

Лилуша была красавицей и душой общества. По словам Луции, у Лилуши всегда была улыбка на лице, глаза блестели, а щечки лоснились, как у Мадонн Леорандо. Она очень любила искусство. Пять лет пыталась поступить в Академию художеств. Была сильно увлечена живописью. Когда писала маслом – использовала вместо палитры сковороду. Занималась она в художественной студии художника Вилюмайниса.  

Учебный год в Академии уже начался, и Луция пошла было тоже на подготовительные курсы, но потом испугалась и бросила это дело. На первом занятии учителя долго не было, и Лилуша посоветовала Луции не ждать, а начинать скорее – писать мужской портрет. Когда Вилюмайнис пришёл и увидел работу Луции, он сказал: «У Вас идёт дело, как у кота с семимильными сапогами!» Но при показе работ профессорам в Академии, ей посоветовали поступать на скульптуру. 

  

За глиной. 

Тогда-то Луция и стала заниматься скульптурой. Познакомилась со скульпторшей Лачгалвой-Каминской, которая за небольшую плату согласилась обучать Луцию скульптуре, готовить к экзаменам. С учительницей Луция лепила головки детей – копии Леонардо до Винчи и фигурку крестьянки. 

Для занятий нужна была глина. С Дзидрой Луция отправилась далеко на берег Даугавы за глиной. Надо было перепрыгивать через канаву, на пути туда – перепрыгнули, а по пути обратно полный рюкзак глины не знали, как переправить за канаву. Луция предложила раскачать вдвоём и перебросить. Рюкзак чуть-чуть не долетел и упал в канаву – с большим трудом вытащили и принесли на квартиру Валдманей. Дзидра всю дорогу очень смеялась. Она во всем помогала Луции, и много времени подруги проводили вместе.  

 

Валдмани. 

Валдмани жили на песчаных холмах на хуторе под Ригой, и поэтому их квартира была в полном распоряжении Луции. Луция знала, что глину нужно разводить водой и оставить размокать. Посуды для этого не было, поэтому она собрала всю посуду Валдманей и наполнила её мокрой глиной. Еще она как-то раз прибила себе подметки, найдя всё необходимое для этого у Валдманей на квартире. Хозяева раз в неделю приезжали в Ригу продавать молоко, но по своей интеллигентности не делали ни одного замечания. 

Однажды Валдмани пригласили Луцию на свой хутор помочь – нужно было вести хозяйскую корову на свидание с соседским быком. Молодой девушке стыдно было заниматься таким делом.

У Валдманей было два толстеньких мальчика-сыночка, которые всё время ели. 

Только после того, как муж как-то сказал при жене «Моя Луците», ей отказали в месте.

  

Новые пристанища. 

Луция стала искать себе новое пристанище. Добродушная Лилуша предложила ей жить вместе с собой, Дзидрой и Аустрой (ещё одной девушкой, которая готовилась к поступлению в Академию). Лилия Клеппере – Лилуша жила тогда на участке художника Ирбе в маленьком закрытом киоске у водокачки. В киоске стоял большой стол. Луция предложила выдвинуть ящики и спать на нём втроём. Лилуша как хозяйка пользовалась железной кроваткой. Пробирались в домик, стоящий в саду, очень тихо, так как жили там на птичьих правах (супруге художника очень не нравились и вызывали ревность незваные гостьи). Но потом, вечером, очень веселились, смеялись и даже пели, чуть ли не всю ночь.

После Лилуша получила по работе маленькую комнатку – и вся компания перебралась туда. Луция предложила в качестве подстилки солому, и так на полу спали. У Лилуши опять-таки была кроватка. А ещё стенной шкаф, отвернувшись к которому она ела прямо на полках. Остальные делали вид, что ничего не замечают.  

Лилуша называла всех (и себя в том числе) уменьшительными ласковыми именами: Аустриня, Дзидриня. А Луция попросила свою компанию: «Называйте меня Лунцентынь!» Дзидра очень смеялась на это. Она одна из всей компании не мечтала стать художником. Она была серьёзным математиком и физиком.

После поступления в Рижскую Академию художеств Луция ютилась в разных местах, в том числе, у Дзидры, которая тогда снимала комнату у тёти Кисты (Киста танте – «танте» по латышски тётя). У неё были две маленькие собачки, в квартире всегда стоял страшный лай. Там же жил один странный старый холостяк. 

Хозяйка судилась с родственниками племянницы за то, что те не так её похоронили. Всё это делалось только ради того, чтобы добыть домик с участком земли, принадлежавшей покойной. Специально поехала и выкопала племянницу из могилы, переодела и вновь похоронила. 

Потом Луция жила у учительницы Лиепини, которая давала ей донашивать свои немодные вещи, велела залезать после неё в ванну. Луции надо было за комнату очищать паркет и выполнять сотню всяких мелких поручений, в том числе – приносить хозяйке квартиры пиявок в банке. Всё это Луции очень не нравилось. Рассказ о событии "Дикая учительница"  из уст самой Луции в разделе Беллетристика. 

В другом доме Луции приходилось выгуливать огромную собаку, за которой ей надо было бежать бегом через всю Ригу на поводке. В благодарность собака принесла во рту шоколадку для Луции – после чего та тут же ушла. 

В конце концов, Луции разрешили ночевать в самом здании Академии художеств. Она использовала ширмы для переодевания натурщиц, чтобы отгородить себе место ночёвки. Спала на столах. В воскресенье ей приходилось оставаться взаперти, наблюдая прохожих. Ключа у Луции не было, а к истопникам не хотелось обращаться – ей хотелось оставаться очень незаметной. 

 

И снова керамика. 

Луция была очень общительной студенткой – её знала вся Академия Художеств, почти со всеми она общалась. Как-то она заинтересовалась муфельной печью одного учителя, который сам занимался керамикой. Тут же организовала кружок керамики в его мастерской. Звала всех, говоря, что керамика «это очень здорово». Одна девушка лепила маленьких козликов и птичек. А Луции хотелось большего размаха. Она уговорила ребят лепить горшки и тарелки на электрическом гончарном круге, говоря, что «это очень просто». Надо только, дескать, включить мотор и кинуть кусок глины четко в центр круга, а потом лепить пальцем. Студенты изгадили всю мастерскую учителя, потому что глина отскакивала во все стороны со страшной центростремительной силой так, что чуть не разбили скульптуры преподавателя. Преподаватель всё это безропотно терпел – только попросил составить список тех, кто занимается в кружке, а то «все приходят и лепят, кому не лень». 

 

Стрижка овец. 

В студенческие годы Луция принимала участие в стрижке овец. Это было в колхозе Зиемаланы. В огромном сарае набито до ста овец. Молодые девушки по очереди заходили в сарай и выезжали на овцах верхом. Овцу надо было быстро схватить обеими руками за все четыре ножки, свалить на землю и быстро связать одной веревки все ножки. Стригли, начиная с головы, как заправские парикмахеры, снимая «тулуп» сперва с плеч, потом дальше, заканчивая хвостом. На хвосте оставляли небольшую кисточку. Блеяние стояло ужасное. После стрижки развязанные овцы убегали неузнаваемые: голые, худые, бледные. На земле оставались только мешки с их шерстью. Шерсть с ножек складывалась отдельно – т.к. она короче другой и серого цвета.

 

Молотьба. 

После первого курса Академии Луция приехала на молотьбу в колхоз Скрувери (недалеко от школы Андрияс) отрабатывать трудодни за маму и папу. Там над молодой студенткой пошутили – вынули из колёсной оси большого воза с зерном закрепляющую «тапиню», – и Луция приехала на трёх колёсах. Там же она страшно зазанозила себе пальцы на руках острыми сорняками «уснас», отправляя зерно в отверстие молотилки. Дома на хуторе началось нагноение до кости, боль была такая, что не хотелось жить. Приехав в Ригу, сама пошла в травмпункт, где сказали, что если бы она пришла чуть позже, пришлось бы ампутировать пальцы. А так – вылечили, только пальцы на всю жизнь остались кривые – от постоянной забинтовки в одну сторону. На скульптуре Луция уже не могла продолжать учиться – пришлось взять академический отпуск на год. 

 

Журналистка. 

В это время Луция решила устроиться на работу в издательство газеты «Циня» (Борьба) в Риге, но туда её не взяли, а направили в село Варакляны в беднейшей части Латвии – Латгалии. Надо было описывать колхозы в газете «Сталина карогс» (Знамя Сталина). Вот когда ей пригодился литературный талант. Луция обошла все двадцать четыре колхоза, часто лишь примерно зная место, шла прямо через поля. В одном колхозе Луция собрала отрицательную информацию, и ей принесли в подарок продуктов, чтобы она не печатала. Луция поступила «по-совести» – продукты взяла, но и статью отдала в печать. Председатель одного из колхозов возил Луцию в своей тележке, всё показывая молодой корреспондентке. Она говорила после, что могла бы выйти за него замуж, если бы захотела. В другом колхозе, который явно бедствовал, худющие коровы были подвешены на цепях к потолку, так как стоять они уже не могли. И эта работа надоела Луции довольно быстро. Как только ушел редактор, следящий за набором кадров, Луция тоже убежала с этой работы обратно в Ригу.

 

Поиски работы.

В Риге Луция попыталась снова устроиться на работу. Для этого она пришла, например,  в Академию наук в отдел кадров. Там ей задали резонный вопрос: «А Вы справились бы с научной работой?» На что Луция ответила: «Думаю, что я могла бы», но второй раз не пришла. А зато с другого входа в гардеробе договорилась и клала варежки своего производства на стойку для продажи профессорам наук. 

Позже устроилась лаборанткой переливать жидкости – отцеживать минералы. Но рабочий день был не полный. Помешает, помешает, нальёт и убегает по своим делам. Напротив, за пробирками и колбочками, сидел старичок, весь седой как лунь, с большой белой бородой. Он все время что-то писал и, поглядывая на Луцию, ухмылялся себе в бороду, видимо понял малопродуктивность её работы. Луция говаривала, что всюду, где бы она тогда не работала, сидели вот такие наблюдающие за ней старички. К примеру, в редакции газеты, где работала Луция, был один такой.

  

И снова – ученье. 

Вернувшись в Академию художеств, Луция очень удивилась, увидев снова двух студентов со своего курса Карлиса Краста и Владимира Циммерлинга. Дело в том, что их обоих оставили на второй год за неуспеваемость. Луция очень с ними сдружилась тогда. Красту посвящен большой и очень живой рассказ Луции. А вот о другом друге и будущем супруге Луции хочется немного рассказать здесь (как ни скудны сведения об этом периоде жизни и об этом человеке от лица самой Луции – видимо этот человек играл в её жизни слишком сокровенную роль).  

 

Любовь. 

Москвич Владимир Циммерлинг поступил в Рижскую Академию не случайно – в Российские ВУЗы его не брали из-за еврейского национального вопроса. Естественно, изначально он вовсе не знал латышского языка, а сдавать-то предметы приходилось на латышском – от этого-то он и остался на второй год. Луция стала ему помогать в изучении языка. Дело пошло на удивление быстро – Володя оказался очень способным и умным молодым человеком. К примеру – он лепил Лобачевского, которого никто из студентов-латышей не знал – даже смеялись над ним. К тому же он бы еще и красавцем. Появившиеся чувства оказались взаимными, что так же, вероятно, помогало в изучении предмета.  Володя стал провожать Луцию до её постоянно меняющихся мест жительств.  

В конце концов, Луции разрешили ночевать в самом здании Академии Художеств. Она использовала переодевальные ширмы натурщиков для того, чтобы отгородить себе место ночевки, и столы вместо кровати. По воскресеньям Луции приходилось оставаться взаперти, наблюдая из окон прохожих, так как ключа у нее не было, а идти к истопникам или сторожу не хотелось. Она старалась быть незаметной. 

Тем не менее, дочка Мара была зачата Луцией и Володей на последнем курсе прямо в самом здании Академии Художеств – многие объясняют этим её врожденный талант художника. 

Не обошлось и без нападок со стороны начальства. Лаборантка Академии по предмету Марксизм-ленинизм вызвала как-то Луцию в коридор и довела до слез тем, что приводила множество «политических» доводов против союза латышки с евреем. Владимир вышел из аудитории и плюнул прямо в лицо коммунистке-разлучнице, которая со стыдом, закрывши лицо, убежала как ужаленная. Могли быть последствия, но их, по счастью не было.

Володя приезжал гостить на каникулах и на хутор «Эзеры», знакомился с родителями, которые очень радушно его встретили. Луция даже мыла голову своему суженному в прудике, где разводили рыбу. Они с Володей привезли родителям саженцы клубники и сами сажали их на хуторе. После окончания Академии Художеств супруги отправились жить в Москву.