Поздно вечером, в сумерках, два больших автобуса привезли к нам на лето из сотрясающегося, и весь мир потрясшего Ташкента стаю чернявых узбекских ребятишек и подростков – на отдых. Они сонные, неумытые, неевши, сразу начали собирать сосновые шишечки, которыми обсыпан весь двор Дома Творчества Дзинтари. 

Было лето, и было жарко. Янтарный пояс пляжа пестрел телами самых разнообразных масти, возраста, сложения. Нежный, не умолкающий прибой моря сливался с радостным шумом отдыхающих. Тысячи мячей подпрыгивали над головами играющих. Дни скользили золотой цепочкой, казалось, вечно. 

Рано утром наш физрук свистел во дворе, звал всех на море. В тот день мы пошли втроем. На пляже было ветрено – казалось, погода встрепенулась: высоко в море цвели и колыхались белые верхушки волн, глухо гремели воды. 

Я люблю суровую погоду. Когда физрук и двое других вылезли из воды, бросив мне равнодушное – мы пошли, - я даже не взглянула в их сторону. Распластавшись наподобие птицы в облаках, я отдалась на волю волн. Изредка далеко из-под гребня волны поблескивал бледный краешек пляжа. Вверх! Вниз! Огромная масса воды поднимает тебя над водой , высоко-высоко, туда, где в воздухе рассыпается последняя капля воды. Кажется, на миг ты остановился в воздухе – нет, ты летишь в бездну, пустоту, туда, вниз, и погружаешься в густую, бирюзовую тишину. 

Но это обманчиво  и не надолго. Вода заполняет беспрерывным потоком твой рот, играет в ушах, двумя ручейками пробивается в нос, и нет конца ее движению. Ты уже не дышишь, а время  от времени издаешь беспомощный храп, еще больше открывая дорогу властной стихии. Ноги твои, привыкшие ступать по земле, напрасно ищут дна, опоры. А когда бешеное море высоко поднимает тебя над синим лезвием поверхности, ты видишь кольцо пустынного береге и знаешь, что никто не придет: все сидят около своих  тарелок – для них время завтрака, для тебя – величественно и медленно наступает смертный час. Кто спасет тебя?

А там, в доме, согрев детскую кроватку, мирно и безмятежно спит твой маленький человечек. Он скоро встанет, и ему понадобишься ты, и никто другой. И ты вырываешься из ленивого опьянения смерти, звериный крик сотрясает тебя и стрелами пробивает небо. 

В это время на пляже играл один из ташкентских подростков, только лишь один, но этого было достаточно – он подал мне руку спасителя. 

Вечером в Домском соборе звуки органа пели о том же.