Печать
Просмотров: 7475

(на злобу дня)  5 марта 1999 года. 

Для задуманного придется работать напряженно, в сжатые сроки. Все сделать надо будет самой, если кого привлечь – только испортит дело: начнет отговаривать, доказывать обратное задуманному, жалеть вещи. 

Инструменты подойдут те самые: деревянный молоток, грубо обтесанная паркетная досечка, стамески всех размеров, пила, топор, да мало ли что. Все пойдет в дело.

Кое-что можно будет сбросить со станков или подтащить высоко, хотя бы на крышу - она плоская там – и бросать вниз, а там видно будет, что получится. Надо выбрать время, когда никто не ходит около дома, чтобы не было лишних жертв и беспокойства со стороны жильцов. Больше безопасности. Просто толкать творения со станков и полок и т. д.

Задуманное возникло после голодного обморока – всего только немного хлеба, вода, для вкуса долька дареного чеснока. Сон уже давно не появлялся, как было раньше. Ночи напролет мысль сверлила. Ну, теперь ясно – только так, только самой, никаких раздумий – к делу, не отступить бы в минуту слабости. Такое ведь тоже надо учитывать. 

Порядка, плана, не требуется. Что под руку попадет, с того и начать. Единственно надо собраться с внутренней силой: хочу – делаю – получается. 

Тут уже и начало – «Автопортрет». Не без посторонней помощи создан. Голова кубом, глаза домиками, глубоко посажены. Нос мощный, как повтор общей массы, удлиненный, с явно выраженной горбинкой и крыльями, губы плотно сжаты, щеки пластично вылеплены, держат вес куба. материал крепкий, не стоит тратить силу, можно направиться другим путем: взять веревку, толстую, длинную (ею перевязывали при перевозке пакеты), обмотать голову, шею, много раз, на всю длину веревки, беспорядочно кое-где закрепляя узлами для большей выразительности, а в конце-то концов видно будет, как дальше поступить. Главное завязать! 

Рядом красуется какая-то чужая голова. Гипс белый, припорошенный пылью – тут хватит двух-трех ударов железной кувалдой – осколки крупные, полые, их сложу по другому – нос цепляется к уху, торчит острие края ломки, радует внутренняя полость, ее же никто не видел, спрятанную – теперь овалы один за другим играют на светотень. А жаль – не вовремя! 

В помещении поднялась пыль – придется подождать, пока осядет, но не долго. Уже громоздятся следующие объемы. Четыре руки, четыре ноги, тела завернуты в шинели, на головах фуражки. Этих со всех сторон обколачивать; сперва отвалятся головы, часть туловищ, - гиганты повалены! Кое-где торчит проволочка, соединяет отдельные куски, вот и зрелище. Пусть пока лежит кучей кусков, глаз радует – ну прямо Пирамида какая-то из деталей человеческих! 

Рядом станок, на нем белый истукан смотрит поверх зрителя – ну его доской! Сдвинут со станочка, с веселой амплитудой летит в свободном полете, но не долго: вот уже осколки на полу, друг по другу плачут. 

С размаху бью топором по сидячей задумчивой фигуре. Та не поддается сразу, приходится еще и еще со всей силой размахиваться. В конце концов, и тут красиво ложатся осколки – есть над чем подумать. 

Оглядываясь на поле сражения, замечаю, что некоторые осколки крупные, а много мелкой дроби – их сгребаю кучами, лопатой набрасываю на деревянные подставки – переливаются, как жемчуг! Это украсит поле сражения. 

Как приятно ощущать силу физическую, и энергию внутреннюю – все существо устремлено к единственной задуманной цели: разрушить, разбить, развалить, и при этом – радость движения, радость видеть осуществление мечты. 

Вечером по телику видела Церетели. Его работы: никаких больших форм, только какие-то каракули заполняют огромные размеры – с каким треском тут можно было бы поработать кувалдой! Салютом разлетелись бы его творения, сколько б места очистилось! И на площадях!

Надо будет осмыслить всех их, московских творцов. Ночь прошла как в дурмане. Ожидание утра и продолжения великого дела. 

Стою посередине этого развала в старом халате, пыльная, лохматая, во рту мосты, протезы, лицо изборождено временем. Такая стою перед трудной задачей, которую поставило время и я сама. А свершить мне. А время такое, когда около каждого пьющего стоит с авоськой старушка и ждет стеклопосуду; когда бомж, по пояс в мусорном контейнере ищет что-то для продолжения жизни, или прямо из урны выуживает остатки еды и тут же вылизывает; когда беженцы-мужчины с сосунками, завернутыми в старые тряпки, на коленях сидят с протянутой рукой в лужах на асфальте... Много таких, что спешат куда-то, на ходу пьют из горла, на ходу жуют хотдоги, и спешат, спешат... куда же так? У ворот церкви драка между калеками: сцепились за подаяние, кричат... 

Да, надо продолжать дело, такое требование времени. Где же пила?  Беру ведро с водой – поливаю гипсовую фигуру и пилю, подливаю и пилю, пилю. Уже отделена голова от туловища, теперь перпендикулярно от шеи и до самого пола. Вода белая от гипса, пила въедается в обрубок, вода капает на пол, все кругом залито, растекается в тысячу ручейков. 

Быстрее ломать, быстрее выворачивать, быстрее крошить! Ни минуты не должно быть покоя! Пусть все, все летит, дробится, исчезает и рождает мусор – еще предстоит сорвать холсты с подрамников. Подрамники – один смех! – из старых палок, обрезков, где-то на задворках найденных, сколоченные мелкими гвоздиками – не пара картинам, не пара; и вот уже лежит стопка холстов, содранных с этих кривоногих подрамников, а те уже ярким огнем вместе с бумагами-рисунками горят на балконе! Но время не ждет, близится ночь, скорее, скорее, по закону сюжета, нужно ставить жирную точку и баста! 

Лучше всего было бы иметь самолет, подняться высоко-высоко, улететь на край земли, и там открыть свободе люки – и дальше, дальше, уже в свободном полете – высота и бесконечная красота!

 

Луция Даугавиете

окончено 18 июля 2008 года